«Но Рокоссовский против версии Штеменко не протестовал, так как Штеменко сказал правду. Ибо никто Рокоссовского за 5–6 дней до парада не ставил на освободившееся место Жукова. Ибо Рокоссовский еще за месяц до парада четко знал: Жукову принимать, а ему командовать. Ибо всей подготовкой парада Рокоссовский решительно и твердо управлял с самого начала».
Случись, однако, такая «рокировка» перед самым парадом, когда Жуков занял бы место Сталина, а Рокоссовский место Жукова, тогда пришлось бы искать замену Рокоссовскому, то есть срочно вызывать из Германии его заместителя генерал-полковника К. П. Трубникова, который возглавил бы сводный полк 2-го Белорусского фронта.
«И если Штеменко написал чепуху, то не только Рокоссовский должен был выступить против его версии, но и Трубников: Рокоссовский уехал в Москву, а я вместо него остался на хозяйстве. У меня шесть армий и семь отдельных корпусов в Германии и Польше. Вдруг, в последний момент, бросай все, несись в Москву, становись впереди колонны 2-го Белорусского фронта…
Но не протестовал Трубников, так как в последний момент не бросал свои войска в Германии и Польше на произвол судьбы и случая. Он четко знал свои парадные обязанности еще в мае. Он приехал в Москву вместе с Рокоссовским и с самого первого дня подготовки к параду отвечал не за войска в Германии и Польше, а за парадную колонну 2-го Белорусского фронта.
Короче, 24 мая 1945 года Сталин принял решение о проведении парада, тут же распределил главные роли и далее своего решения не менял. За несколько дней до парада никакого перераспределения ролей не было. А из этого следует, что Сталин изначально не оставлял для себя места в парадном расчете»{85}.
И все же необходимо признать, что решение о назначении главных фигур, ответственных за проведение Парада Победы, далось Сталину не просто, поскольку он и сам прекрасно понимал, что принимать парад следовало бы ему самому, но что-то мешало ему пойти на этот шаг. Что? Вот как на этот вопрос ответил маршал К. К. Рокоссовский, воспоминания которого были опубликованы одновременно с мемуарами Штеменко в 1968 году:
«Примерно в конце мая сорок пятого года по предложению Сталина в ознаменование великой Победы над гитлеровской Германией было решено провести в Москве Парад Победы.
Когда вся подготовительная работа была проведена, созвали совещание, на которое пригласили командующих фронтами. Был доложен ритуал парада. Остался открытым один вопрос: кто будет принимать Парад Победы и кто будет им командовать?
Один за другим выступали маршалы и единодушно предлагали:
— Парад Победы должен принимать товарищ Сталин.
Сталин, по своему обыкновению, ходил по кабинету, слушал выступающих, хмурился. Подошел к столу:
— Принимающий Парад Победы должен выехать на Красную площадь на коне. А я стар, чтобы на коне ездить.
Мы все горячо стали возражать:
— Почему обязательно на коне? Президент США Рузвельт— тоже верховный главнокомандующий, а на машине парады принимал.
Сталин усмехнулся:
— Рузвельт— другое дело, у него ноги парализованные были, а у меня, слава богу, здоровые. Традиция у нас такая: на коне на Красную площадь надо выезжать. — И еще раз подчеркнул: — Традиция! — После паузы посмотрел на меня и на Жукова и сказал: — Есть у нас два маршала-кавалериста: Жуков и Рокоссовский. Вот пусть один командует Парадом Победы, а другой Парад Победы принимает»{86}.
Получается, что действительно 24 мая решение о распределении ролей принято не было, вопреки утверждению Штеменко? Возможно прав именно Рокоссовский, что это решение принималось на совещании уже съехавшихся в Москву командующих фронтами, скажем 28–29 мая?
А если это так, то, возможно, и Жуков всего лишь напутал с датами и не 18–19 июня были назначены принимающий парад и командующий парадом, а 28–29 мая, для него не в диковинку это делать. И сам факт, что трое высокопоставленных и авторитетных военных деятелей несколько путаются в датах, не говорит ли о том, что и сам Сталин неоднократно возвращался к этому вопросу, пока не принял окончательное решение в конце мая 1945 года.
Если Штеменко не прав, то и сам Жуков должен был бы об этом написать в своих воспоминаниях, которые вышли в первом издании в 1969 году, то есть через год после опубликования мемуаров Штеменко.
Но Жуков об этом ничего не написал и в своих многочисленных интервью и выступлениях никогда не вспоминал. Он вполне благосклонно отнесся к версии Штеменко о том, что еще в мае были четко определены обязанности всех участников и никаких изменений в последний момент не происходило, то есть с самого начала Сталин не претендовал на роль гарцующего на белом арабском скакуне триумфатора. Но его пассаж о якобы произошедшем перераспределении ролей участников Парада Победы за 5–6 дней до его начала кочевал из одного издания мемуаров в другое, пока в десятом издании, через двадцать с лишним лет после смерти их автора, неожиданно оброс такими пикантными подробностями, что хоть святых выноси. Впрочем, предоставим слово Рыбасам, которые свято верят всему тому, что мертвый Жуков вносил в свои мемуары, исправляя и дополняя их с каждым новым изданием до 13-го включительно:
«На 24 июня по предложению Сталина был назначен победный парад на Красной площади. Как вспоминал Жуков: «Каждый из нас считал, что Парад Победы будет принимать Верховный Главнокомандующий». Так вначале полагал и сам Сталин, но ему вскоре пришлось от этого отказаться.
18 или 19 июля он вызвал к себе на дачу Жукова и, уточнив, не разучился ли тот ездить верхом, сказал, что Жуков будет принимать, а Рокоссовский командовать парадом. Вот как передает разговор маршал:
«Я ответил:
— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам.
И. В. Сталин сказал:
— Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе.
Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека:
— Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный»… (Жуков Г. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 354).
Но оказывается, Сталин, которому шел 66-й год, готовился принять парад сам, невзирая на возраст и полное отсутствие практики верховой езды, и потерпел обидную и даже горькую неудачу.
Василий Сталин, встретившись с Жуковым на Центральном аэродроме, где шла подготовка к параду, отозвал маршала в сторону и рассказал:
«Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».
— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.
— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал вам принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — снова повторил Василий». (Жуков Г. Там же. С. 354).
Получается, Сталин предложил маршалу пройти экзамен, который не выдержал сам. Но для Жукова задание было легким и приятным»{87}.
Вот так родился новый миф о неуклюжем наезднике Сталине, который из-за падения с боевого коня отказался принимать Парад Победы, который ему, как Верховному Главнокомандующему, положено было принимать по определению, то есть согласно веками сложившемуся воинскому ритуалу.
Кто же запустил в оборот этот неуклюжий миф и какова первопричина его запуска?
Попробуем разобраться. Уж не тот ли здесь проявился случай, когда очередной миф неожиданно рождается тогда и постольку, поскольку усиленно опровергается другой миф? Это действительно так, и бедный маршал, почивший в бозе за 21 год до появления этого анекдота о падении Сталина с арабского скакуна, тут ни при чем. И дочь его Мария Георгиевна, которая много потрудилась, разыскивая «завалявшиеся» где-то под чуланом фрагменты нетленной рукописи своего батюшки, здесь тоже ни при чем. Конечно, она не могла не знать, что в 10-е издание «Воспоминаний» вносится такой «исторический» эпизод, но инициатором этой корректировки явно была не она.
Так кто же и, главное, зачем внес в мемуары Жукова всю эту нелепость? Мы здесь совершенно не рассматриваем этический вопрос о том, кому вообще позволено так топорно издеваться над письменными воспоминаниями ушедшего в мир иной известного всему миру человека?! Об этом прежде всего должна была бы позаботиться любимая дочь маршала, но она молчит. Промолчим пока и мы, но первопричину появления мифа о падении вождя с белоснежного арабского скакуна все-таки приведем, поскольку она не так уж и глубоко запрятана. Для поиска первопричины пришлось «покопаться» в трудах небезызвестного писателя-историка-пасквилянта с Туманного Альбиона — Виктора Суворова (Владимира Резуна).
